Люди войны. Их много, и они очень разные

02 липня 2014 о 12:28 - 5543

Avataradmin


Люди войны. Их много, и они очень разные

Я вообще никогда не встречала такого количества прекрасных людей раньше. Что-то такое произошло со всеми… важное. Или просто я теперь хожу там, где такие люди водятся.

Я бы рассказала обо всех, но всех я, пожалуй и не упомню. Просто буду рассказывать, по мере вспоминания.

…Вот Лидия Георгиевна, которая возглавляет то ли общество ветеранов, то ли пенсионеров, постеснялась спросить. Она мне вчера передала 500 грн, и кучу вещей для ребят, и обереги эти. А сегодня еще 500 грн. передала. Я опасаюсь, что она своих пенсионеров или ветеранов и вовсе без последних трусов скоро оставит. А сказать ей, так она мне тут же объяснит, что эти последние трусы ее ветеранам – пенсионерам были не нужны совершенно. Все для фронта, все для победы, да.

…Или вот Инна, доктор Инна, наш главный волонтер, мы ей просто помогаем, кто и как может. Грандиозная женщина, честное слово. Как она все это делает – уму непостижимо. Знакомые и не очень, а также и вовсе незнакомые люди передают ей медикаменты, препараты на большие суммы, медоборудование, деньги и вещи. Потому, что многие хотят помочь. И потому, что Инна – как раз тот человек, который распорядится всем этим наилучшим образом. Она договаривается обо всем на свете, находит потерявшихся в АТО, вытаскивает наружу пострадавших. Это совершенно виртуозный менеджмент. Если бы она направила свою энергию на саму себя, то давно была бы президентом земного шара. Но это не то, что ее интересует.

Люди войны. Их много, и они очень разные.

Вот полковник, которому мы сегодня отвозили гуманитарку. Спокойный, достойный человек. Который просто работает свою работу, и его работа сейчас – защищать страну. Или же снабжать тех, кто воюет, когда его часть переведена в тыл на какое-то время. Рассказывал нам сегодня:

Нас русские обстреливали (“русские” он говорит совершенно спокойно, без горечи, или обиды, или злости. Это у меня горечь, обида и злость. А он просто рассказывает о том, что знает). И такая точность стрельбы, видно, что кто-то навел. Они всего на один градус ошиблись. Если бы не этот градус, от нашей части вообще бы ничего не осталось. Ну, мы поймали того мужика, который навел. Спрашиваем:

– Сколько тебе заплатили?

– 800 гривен (если кто не знает, это чуть больше 60 долларов).

Мы с ребятами посчитали, получилось, что жизнь каждого из нас стоила 87 копеек“.

Я его спрашиваю, практически с надеждой: “Ну, Вы хотя бы этого мужика пристрелили?” Потому что, ведь 87 копеек…

А он: “Да нет, зачем пристрелили? Мы его связали и передали Нац. гвардии. Пусть разбираются, это их работа“.

А ведь 87 копеек. Я их теперь не забуду никогда.

Или вот еще один мужик, который возит гуманитарку и всякое-разное прям в АТО. Он мне дал броник померить и пистолет подержать)). Я его спрашиваю:

А как ты туда пробираешься?

Да очень просто. Звоню в часть, они присылают пулеметчика. Я за рулем, а рядом пулеметчик.

Или вот девушка, и вовсе прекрасная, которая тоже в АТО постоянно мотается с той же целью. У нее муж на границе там служит. А она мотается. Все блокпосты знает, и как обходить их знает. И красавица неимоверная. Мы ей отдали 6 порошков гемостопа и коробку жгутов. Она так радовалась, как-будто мы ей на день рожденья подарили такое, чего она даже и не ожидала.

…Или вот ребята, раненые. Но про раненых я уже завтра расскажу, наверное.

***

…Так вот, раненые. Была в госпитале, сидела с хлопчиком одним, курила, разговаривала. У него нога как-то сильно перемотана. Спрашиваю:

Что с ногой?

Он на суржике разговаривает:

Та то міна.

И называет, что за мина, я название не запомнила.

Спрашиваю у него:

А что это за мина такая?

Та то така міна… в мене така дирка в нозі була, шо в цю дирку моя рука свободно проходила.

А рука у него ничего так… серьезная у него рука.

И что теперь? – спрашиваю. – Комиссуют, наверное?

Та я не знаю. – подумал: – Та не, мені на фронт треба, к хлопцям. Треба воювати. Щоб воно вже скінчилося все.

Двое детей у него. И жена, да.

Говорит:

– До мене друг вчора приїжджав, ми з ним разом в Криму служили. Зараз він за тих воює, а я за цих. Смеется.

Рассказывает:

Ми коли під Донецьком були, до нас одна сім’я приїжджала, їжу привозила. Хороші люди такі, реалізаторами працюють. Так сепари (сепаратисты, в смысле) звезли їх всіх у поле, там чоловік, і жінка, і дитина була. Чоловіка застрелили, а жінці сказали: “Якщо ще раз їжу привезете, то й тобі, і дитині так само буде”.

Прошлой ночью погранцов привезли. Уставшие, аж черные. Побитые-постреляные, конечно.

Я им говорю:

Хлопцы, вещи свои давайте, я постираю-поглажу, завтра привезу.

А что, можно? А у вас машинка есть? Потому что руками не надо, руками тяжело.

Один хлопчик, на кресле инвалидном, лет 20, не больше, все лицо в зеленке, каже:

Та ні, я свою не дам, моя порізана вся. Я краще піду та нову собю куплю.

Куплю. Блять. И так говорит, как-будто так и надо, самому себе форму покупать, когда твою всю порезало на хрен.

Спрашиваю их:

Что там у вас, на границе? Говорят, что вроде ж перекрыли уже границу?

Ну, да, – отвечают. – Вот нами и перекрыли.

Вот так вот.

Еще один хлопчик лежал, выписали уже. Он был не тяжелый, потому что ему гемостоп достался. Ему артерию перебило, а тут как раз гемостоп был. Вот так вот пацану повезло.

А еще он мне свой крестик показывал. Самый обычный крестик, из простого металла, или серебряный, не знаю, ну, самый обычный, на котором “Спаси и сохрани” написано. У крестика кусок откусан как-будто. Это в него, в хлопчика этого, осколок летел, и прямо в крестик попал, и отрикошетил, как-то по касательной ушел. Представляете, обычный мягкий метал, и осколок из стали на страшной скорости. Вот так вот бывает, да.

Хлопчик этот мне говорит:

Вы к нам в часть не везите ничего. Наш командир все, что волонтеры привозят, в магазины на реализацию сдает. Нам ни разу еще зарплату не заплатили, а он себе машину новую купил.

Я ему говорю:

А что же ты, милый, не пристрелил-то его?

А как, – говорит, – я докажу, что он все это делал?

Рассказывает:

Мне друг из части звонит, спрашивает, как я. Я ему говорю: “Классно. Вот это ем, и вот это ем. И сигареты курю, нам все волонтеры приносят”. А друг мне и говорит: “Лучше б меня ранило. У меня сейчас голодный обморок будет”.

Еще один пацаненок лежал, совсем ребенок, лет 18. Мы у него спрашиваем:

Как тебя ранили?

Командир наш колонну из машин в чистом поле строил. И все ему казалось, что мы недостаточно ровно стоим. А когда уже стало достаточно, тут они нас и накрыли.

И заплакал. Ребенок совсем.

Один из спецслужб лежал, “черный человечек”. Весь дерганый, на нерве. Рука к телу примотана. На плече шов сантиметров 20. Видит, что Инна наша в белом халате ходит и имеет влиятельный вид. Говорит ей:

Пожалуйста, скажите врачам, пусть они меня выпишут, я обратно хочу, на фронт.

Куда тебе на фронт? У тебя вон правая рука примотана.

Так у меня ж еще левая есть.

Или вот подшефный мой, которому я супчики перетираю, потому что он есть не может, только пить. Спрашиваю:

Как это тебя?

Мачете, – говорит, – из зеленки прилетела. Мачете – это такой специальный нож, а зеленка – это трава. Этот нож как-то в ловушку мастырят: наступаешь на ловушку, и он, нож этот, прям в тебя влетает. “Чеченские штучки”, как ребята говорят.

Спрашиваю, заранее сжимаясь изнутри:

Очень больно, наверное?

Та нет, – говорит, – я ничего не почувствовал. Я понял, что случилось, только когда зубы начал выплевывать.

Видимо, это и называется “болевой шок”.

А потом больно было?

А потом меня морфином обкололи, и вообще хорошо.

Никто ни на что не жалуется. Просто рассказывают, если спросишь. Хорошие ребята. Герои.

 

//

 

//

Влада Солнцева

 Источник: https://www.facebook.com/profile.php?id=100004683337459

Підписуйтесь на наш телеграмм

Поділитися: